И еще на площади — деревянный универмаг с деревянными колоннами и деревянным барьерчиком по краям крыши — на память от эпохи архитектурных излишеств. Деревья вдоль штакетных оград как часовые в зеленых шлемах. Они стерегут заведенный здесь порядок: ежечасно заботиться о своем поселке. И ягоднинцы выходят на воскресники, строят лестницы на подъемах нагорных улиц, осушают почву там, где напомнила о себе вечная мерзлота, и озеленяют там, где солнце особенно припекает. Да, представьте себе — жаркое солнце! Не потому ли ягоднинцы проявляют новую инициативу и подымают комсомольцев, всю общественность на сооружение купального бассейна на реке Дебин, в которую так незаметно впадает скромная Ягоднинка.
После мокрого магаданского холода все мне кажется, что я не в Ягодном, а в Сочи. Ходят ребятишки в трогательных цветастых трусиках. Подбегает к машине мальчонка лет десяти: на обычные мальчишечьи трусики надеты у него длинные тюлевые шаровары. Сквозь тюль просвечивают ноги: коленки торчат, как у всех мальчишек. Это у него ножной накомарник.
И я снимаю с багажника ветки красной смородины и дарю их детворе. Юные ягоднинцы с наслаждением лопают ягоды на зависть ушастому псу.
По Садовой улице проносятся велосипедисты, рокочут мотоциклы, слышутся сигнальные гудки автомашин, поскольку в Магаданской области сигналить в населенных пунктах не возбраняется. По Пушкинской, распевая, идет пионерский отряд, и впереди самый юный пионер с барабаном. Нагорная сверкает мокрой краской только что обновленных домов. Ягоднинский промкомбинат выслал грузовик с новой мебелью. Школьники везут в тележке металлолом и, усиливая в августе майское настроение, по всему поселку порхает белый пух, совсем как у нас в Москве на Аэропортовской. Это цветут северные тополя и колымская ветла.
Я ехал по солнечным ягоднинским улицам и, словно новым друзьям, каждой говорил: «Здравствуй, Центральная!», «Здравствуй, Нагорная!», «Здравствуй, Садовая!». Здравствуй, столица старейшего золотодобывающего района! Не о садах ли ты мечтаешь или просто так, шутя, назвали тебя Ягодное, не подозревая, что, если ты захочешь, — вовсю оправдаешь свои садово-ягодные названия…
Мягкие, добрые сумерки приглашают ягоднинских жителей в парк. Теплой погодой здесь боги не балуют, и все стараются использовать этот редкий хороший вечер.
На танцплощадке тесно. Играют по очереди радиола и духовой оркестр, трепещут разноцветные флажки над площадкой, мелькают девичьи лаковые «лодочки» — все как везде. Танцуют и пожилые, солидные. Как и любви, танцам покорны, видно, все возрасты. У входа на танцплощадку стоит голубая детская коляска, завешанная черным тюлевым накомарником: папа с мамой танцуют, товарищ ждет, глубокомысленно покусывая соску… Рядом еще одна колясочка, с белым тюлем.
В парке Ягодного многие деревья гибнут: кто-то года два назад догадался обмазать стволы известью. И суровые таежники не вынесли этой аристократической заботы, которая спасает неженки далеких российских садов. Как видно, колымские деревья не нуждаются в чрезмерной заботе.
Я обратил внимание, что в такой вот хороший вечер на строительных площадках трех новых восьмиквартирных домов (улица Заводская) по-прежнему работают люди. С лесов донеслось:
— Что медлишь… Подавай раствор…
— Это что, ночная смена?
— Да нет, мы остались по доброй воле, работаем сверхурочно.
— Как же так: ведь это форменное нарушение законов о труде и продолжительности рабочего дня…
— Давайте разберемся, — поясняет плотник в сером комбинезоне Василий Демкин. —У меня в кармане ордер на вселение в этот дом. И все, кого вы тут видите: пилорамщик Паршаков, кочегар котельной Мусаев, столяр Шульц, слесарь Михно, грузчик Секриеров, — все мы остаемся добровольно: ведь строим для себя, хочется поскорее вселиться…
Видели бы вы, с каким удовольствием приходят на помощь строителям члены их семей! Не потому ли в такие сжатые сроки подымаются дома рабочих Ягоднинской стройконторы? Третий дом — молодежное общежитие. Комсомольцы решили отработать во внеурочное время по пятьдесят часов. Ряд за рядом подрастают этажи из серых шлакоблоков, а кое-где уже ведутся внутренние отделочные работы.
В районе полагают, что руководители стройконторы и профсоюзный комитет проявили ценную инициативу, вручив до окончания строительства ордера рабочим, сооружающим эти дома.
Вспомнилось, как в Спорном, на САРЗе парторг Душников рассказывал об изобретательности строителей, о их. борьбе с мерзлотой. Если фундамент заложен в зоне вечной мерзлоты или над нею, то летом (мерзлота все же слегка оттаивает) углы дома то опускаются, то поднимаются, даже в глаза бросается. У Лушникова в партбюро одна стена — вверх, а другая, стычная с нею, — вниз.
Иногда, чтобы построить одноэтажный маленький домик высотой в пять—семь метров, приходится рыть котлован под фундамент глубиной до десяти метров. Пройдя вечную мерзлоту, добираются до твердого грунта…
Колымским домостроителям —особый почет.
Вчера, например, по радио сообщили из Магадана радостную весть. В День строителя каменщица Зоя Полунина и штукатур Николай Прокопов—-молодые ягоднинцы — получили высокие правительственные награды:, первая — орден Ленина, второй — «Знак Почета».
Таня Маландина и Зоя Полунина. Какие судьбы! И обе девушки похожи внешне и чем-то внутренне на Таню — Зою Космодемьянскую.
Люди одного сплава…
Около строящегося двухэтажного здания детского интерната я разыскал героиню нынешнего дня — Зою Полунину. Круглолицая, сосредоточенно строгая, в комбинезоне, усеянном брызгами извести, и в нескладных, грубых сапогах, Зоя выделялась среди своих подруг и в то же время была она такая, как и все. Быть может, выгоревшая креп-жоржетовая косыночка, в тонкую белую клетку, легкомысленно прикрывавшая жесткую белизну Зоиных волос, смягчала лицо и делала его беззаботным. Но так только казалось. Косынка просто оттеняла ее волевые черты.
— Когда ехали на Север, знали, что встретятся трудности, и были готовы к ним, — начала Зоя свой простой рассказ. — Готовы были жить даже в палатке. Но палаток не было, мы получили хорошие уютные общежития с паровым отоплением и зеркальными шифоньерами. А к тому времени, когда появились в среде новоселов первые молодожены, были построены и новые дома.
Сейчас штукатур Зоя Полунина живет с мужем Алексеем и дочкой Надюшей в отдельной квартире того самого дома, который она выходила своими руками.
— Муж говорит: «Моя фамилия прозвучала! Я и не думал…» — А я, как узнала, не поверила — может, это не я? Простой рабочий и такая высокая награда… Колыма, мерзлота! Как нас пугали некоторые девчонки! Теперь Колыма — родной дом, замечательный «материк».
Железный лист
Зое Полуниной
Над скромным Ягодным подымаясь,
Наметив заранее фронт работ,
С утра хлопотливый железный аист
Квадратные гнезда из камня вьет.
О, как заботливо, как любовно,
Красивую шею свою нагнув,
Железный аист кирпич и бревна
Несет, приподняв крючковатый клюв!
И я подымаю невольно руку
У местных строителей на виду,
И с этим жестом от звука к звуку
Квадратные строфы свои кладу.
Железный аист, железный аист,
Ты подскажи, научи как быть,
Чтоб, к теме строительства прикасаясь,
Над Ягодным вместе с тобой парить.
Упрямый, старательный работяга,
Ты издали мне огоньком мигнул:
Дескать, давай, у тебя бумага
И тоже над строчкой рабочий гул.
Я что-то стал до работы жаден,
Весь день гружусь — до колымских звезд…
Я сделал столько!
А ты, брат, за день
Сколько свил двухквартирных гнезд?
| ← Предыдущая страница | оглавление | Следующая страница → |
