А у нас правило — назад на машине ни шагу. Мы подумали-подумали и все же решили изменить своим традициям: столько раз за эту нашу трудную дорогу люди просто так, ни за что, помогали нам, выручали делом, бензином, ночлегом и даже деньгами, что мы просто были бы свиньями, если бы не выполнили эту просьбу. - Что ж, поедем! Выгрузили весь скарб, так как завтра нам
все равно предстоит идти по бездорожью в Оймякон, И Володя повез летчиков на переправу, а я остался в гостинице аэропорта топить печку и дожаривать зайца.
Утро началось бурной Володиной деятельностью. Решил он перекомбинировать колеса. Что-то менял, ставил изношенную шину к внешней правой стороне и самоотверженно приговаривал:
— Это запросто! Два баллона почти вышли из строя, а запасной у нас всего один. Так что ехать надо до победного!
Итак, М-72 стоит на яме в гараже Оймяконского аэропорта. Разинув обе пасти (багажник и капот), машина стала похожа на «тяни-толкая». Володя ходит под ней, весь в масле. Посылаем телеграммы. В Магаданский горный техникум, чтобы выслали Володе программу в Якутск и на Якутский почтамт, чтобы задержали всю корреспонденцию, полученную на наше имя.
До вечера Володя провозился с машиной. В гараже нам дали какое-то особое американское масло и американский фильтр.
Пятнадцать лет назад, в годы войны, союзники завезли на Север столько авиационно-автомобильного добра, что его и сейчас полно: бочки лежат прямо на улице. Масло, которым нас «угостили», выдерживает, говорят, мороз в пятьдесят градусов.
Володя сказал:
— Не будем преклоняться перед Западом, однако отметим: что хорошо, то хорошо. Зато у нас есть такое, что пригодится американцам. Почему бы снова не наладить торговлю с Америкой? — И резонно добавил: — Тут, правда, не окажешь «запросто», однако «три — четыре» — и дело пойдет.
Двери в местном гараже по-хозяйски обиты оленьими шкурами. В гараже ремонт (сегодня белили), и наша машина вся в белых горошинах, словно, она уже побывала на полюсе холода и ее обрызгала метель.
Днем звенел в траве у гостиничной завалинки голосистый кузнечик… А на следующий день…
В час дня по местному, хабаровскому, времени мы выехали из Томтора. Сразу же, минут через пять—семь, встречает нас знаменательный столб: «1000 км». Это значит — одну тысячу мы отъехали от Магадана. «А по спидометру — четыре», — говорит Володя. Дорога идет в желтых зарослях лиственницы.
Володя смотрит на подступающие деревья и уверяет, что здесь ехать веселее, чем по трассе. Встретилось озеро с отраженной в нем позолотой. А по озеру плещутся утки. Я взял «тулку», Володя «мелкашку», и мы пошли с двух сторон, в обход. Вернулись через полчаса ни с чем.
А вокруг — кольцевые сопки, словно обняли они огромное равнинное пространство с озерным пятнышком в центре. Подножия сопок видны со всех сторон. Горбятся над озером четыре зарода бурого болотного сена, да заброшенная избушка сонно протирает свои одинокие глаза.
В тайге все чаще встречаются березки. Трава как наша: высохшие стебли тимофеевки с полуосыпавшимися султанчиками, сухие зонтики тысячелистника. Кусты — карликовая береза, - листья бурые, нет той красно-зубчатой разнотонности, как в Магаданской области. К земле прижались кустики голубики, мелкие овальные листики ярко покраснели и живыми кровинками просвечивают на солнце. Машина миновала озеро. Оно осталось у нас за спиной, но я его отлично вижу — оно отражается в зеркале нашего вездехода…
И летит, летит весь день серебряная канитель паутины — длинная, бесконечная… И стрекочут, стрекочут кузнечики, и столько их, как на среднерусском лугу летним полднем. Коровы, пасущиеся день и ночь без присмотра прямо среди тайги, ходят окруженные живым сероватым дымком: вьется мошка. А я-то думал, что хоть в сентябре эта «радость» пропадет! Но сегодня ветрено и мошки почти нет…
Володя часто спрашивает местных жителей, не пролетели ли гуси? Отвечают: «Рано». А паромщик на Индигирке приметил, что гуси летят, когда где-то близко лег первый снег.
— Мы всегда за гусями ждем большой снег.
Итак, снег не за горами, а за гусями.
Если на этой дороге вам встретятся несколько домиков и между ними копнушки скошенной травы, знайте, что подъехали вы к звероводческой ферме колхоза «Большевик» Второго Борогонокого наслега.
Рядом, над рекой Куйдусун, будут важно расхаживать короны и резвиться несколько якутских ребят (трое в торбасах, а четвертый в красных ботиночках на рантиках). Ребятишки быстро сообразят, что гостей надо познакомить с лисятами. Все четверо битком заполнят машину и, указывая дорогу, наперебой будут смело выкрикивать: «Направо», «Прямо», «Налево», пока вы подъезжаете к ферме.
Получив за свое лоцманство конфеты, они передадут вас — с рук в руки — Елене Николаевне Федоровой, а сами снова побегут к руке Куйдусун.
Как заведующая фермой серебристо-черных лис, Елена Николаевна прежде всего найдет нужным дать вам небольшую историческую справку.
И вы узнаете, что в 1953 году сюда завезли с Покровской государственной звероводческой фермы (Якутия) двадцать семь лис, но вот прошло несколько лет, и вместе с (молодняком на ферме «Большевика» ныне сто двадцать пять голов.
—-А теперь пойдемте! — И Елена Николаевна повела нас к деревянным (на столбиках) домикам, каждый из которых имел помер. Словом, мы шли по Лисьей улице, где проживали уважаемые граждане и верноподданные своего правителя по имени План.
У каждой лисицы — отдельная резиденция. Из домика серебристо-черная «дама» могла при желании удалиться в железную клетку, которую пристроили в тени, чтобы не выгорала лисья шкурка. Крыши у домиков легкие, того и гляди лисы пробьют их. и убегут. Был такой случай. Поэтому на крышах лежат кругляши лиственницы, как шляпы.
Когда проходишь, лисы фыркают, рявкают негромко, но зло. А большинство просто убегает, прячется из клетки в домик.
— Какие злые! — удивился Володя.
— Они ведь звери, а не животные, — заметила Елена Николаевна. — Тем более сейчас они линяют, нервничают…
— Характер показывают, — уточнил Володя. Чтобы различать их, дают имена. Самец Кюнней — пятно белое на грудке. Кюн по-якутски «солнце». Уордак — «сердитый». А вот самочка Кенгуру. Ее так назвали потому, что когда она беременная ходила, живот был значительно больше, чем у других лис.
Трудно сказать, какую из этих вершин можно считать полюсом холода. Об этом знали только олени, и они шепотом, на ухо, передавали друг другу свою великую тайну.
Но ним так и не удалось услышать, о чем они говорили…
Геологу Зое ХРУСТАЛЕВОЙ
Приеду в Полюсную долину,
Отвечу шинами на снегу,
Зачем нашел я и не покину
Все то, что высказать не могу.
О юность творческого порыва!
Моя выносливая мечта —
Плотина Берингова пролива
И побежденная мерзлота!
И знаю: в Полюсной той долине
Ты встретишь утро когда-нибудь
И удивишься, что там доныне
Не зарубцован мой шинный путь.
И сопка скажут тебе: «Не бойся!
Пусть на невечную мерзлоту
Придут младенческие колосья
И соберутся сады в цвету…»
И долго-долго и длинно-длинно
Читать ты будешь мой давний след,
И наша Полюсная долина
Захочет выслушать твой ответ.
И ты с уверенного откоса
На быстрых лыжах пойдешь одна
И переписывать будешь косо
Мои первичные письмена…
Северный мех — «мягкое золото» нашей державы.
Мы хотим, чтобы, звероводческие фермы были, о каждом таежном районе, в каждом северном колхозе. Мы хотим, чтобы наша женщины носили самые лучшие наряды, кутались я самые богатые меха.
И тут мы услышали такую частушку:
Серебристый снег, снег —
Словно чистый мех, мех,
Я зову всех, всех —
Оцените мой успех!
Так да здравствует мех! И пусть все больше а больше будет его 8 магазинах нашего государства, и пусть он стоит все дешевле, и все чаще радует людей своими мягкими и теплыми красками…
Столетние старики якуты, их дети, внуки и правнуки…
На ферме серебристо-черных лис. Колхоз «Большевик».
Чешские путешественники — автомобилисты 3икмунд и Газелка переправляли свою «Татру» по Атлантическому океану от Африканского берега в Южную Америку. Кратчайшее расстояние между двумя этими континентами около трех тысяч километров. А длина русской реки Лены — около четырех, тысяч километров! Покидая «чудную планету», колымский континент, мы позволили себе принять «водные процедуры» а совершали переход по ленской воде, переход, почти равный океанской переправе Зикмунда и Ганзелки!
И невольно подумалось, что наша величайшая страна, украшенная от юга до севера по крайней мере четырьмя крупнейшими реками (Волга, Обь, Енисей, Лена), — наша Родина как бы вмещает в себе пять континентов и, быть может, пятикрылая красная звездочка символически отражает и эту особенность великой советской державы…
…И мы увидели пытливое, радостное лицо современной Якутии…
← Предыдущая страница | оглавление | Следующая страница → |