20 октября

Вечером я позвонил с почты в Черниговский райком партии.

— Идет бюро, — сообщил чей-то приглушенный голос, но в тот же момент можно было расслышать властные, требующие слова, звучащие в кабинете:

— …поэтому для строительства фабрики мы и просим миллион штук кирпича…

— Простите, — сказал я неизвестному собеседнику, — как фамилия оратора? Это, случайно, не директор фабрики?

— Нет, это председатель колхоза. Позвоните через час.

Колхоз, строящий фабрику? Нет, надо непременно задержаться в Черниговке. Когда бюро райкома партии закончило свою работу, я познакомился с председателем Черниговского колхоза Яковом Филипповичем Тищенко, который и рассказал мне о прекрасном замысле колхозников:

— Сказать коротко, это будет выглядеть так. Семь зданий цехов, десять тысяч несушек, двенадцать тысяч кур — племенных и откормочных, а для подмены основного поголовья — двадцать две тысячи цыплят. Птицефабрика! Все работы — кормление, поение, уборка — должны быть механизированы. Конвейерная система позволит нам обслуживать пятьсот куроклеток. В смену будет занято человек двенадцать…

Я спросил, какой это принесет доход.

— Один миллион семьсот тысяч рублей в год, — ответил Тищенко. — Таким образом, за три года мы свободно погасим выданный нам государством кредит…

Утром мы побывали на строительной площадке и убедились, что черниговские колхозники от слов уже перешли к делу: высились красные столбики сгруженного кирпича.

— Тут у нас на площадке тридцать два железнодорожных вагона… — Остановившись около скважины, Тищенко продолжал: — Дубинская мелиоративная станция делала. Нужна вода. Ведь у нас на птицефабрике будет водяное отопление…

Яков Филиппович любит новинки. Правда, некоторые считают, что он за многое берется и не всегда доводит до конца. Но посудите сами, сколько у него забот: животноводческий городок, птицефабрика, колхозный Дом культуры, строительство правления колхоза, механизированный зерновой двор…

Не сразу Москва строилась. Иной раз прекращаются работы на каком-нибудь объекте, возникают новые, более неотложные планы и расходы… Но дайте срок, и вы убедитесь — все будет доведено До конца…

Целый день провел я в черниговском колхозе и был благодарен Якову Филипповичу, когда он пригласил меня к себе переночевать. Хотелось подольше побыть с этим человеком, послушать его медлительную, весомую речь, узнать, что за три года колхозный коллектив вырос на пятьсот человек, что ежегодно сюда прибывают все новые и новые семьи, что доходы колхоза и колхозников увеличиваются. Люди строятся. Возникли новые улицы. Новоселы селятся по Ленинской, по Октябрьской.

— Прежде, бывало, все норовили уйти из колхоза, а теперь доложу вам, иной просится, а мы еще думаем: брать или нет? Приглядываемся, достойный ли человек.

Побывал Яков Филиппович с делегацией приморцев у китайских друзей. В Хейлудзянской и Гиринской провинциях понравились ему в госхозах и кооперативах теплицы.

— Надо бы и нам завести. Шлакоблок у нас есть. У них печное отопление, а мы возьмем пар от локомобиля. Будем зимой выращивать овощи: помидоры, огурцы, редиску, за то и скажут нам спасибо трудящиеся и моряки нашей приморской столицы…

Понравился мне этот крепкий, красивый человек с китайским значком на груди, с хозяйским прищуром

и озабоченными, крупными руками.

21 октября

А. Ломакину

Было бы и муторно и туго,
Если б в многотысячном пути
К сердцу настороженного друга
Я не мог бы сердцем подойти.

Много было всякого, а ныне
Я особый разговор веду
И свое послание в машине
Сочиняю прямо на ходу.

И благодарю, как только можно,
Ибо по проселочной опять
Ты ведешь машину осторожно,
Чтобы мог я что-то написать.

Верил я: ты этот путь осилишь,
Как я рад, что верность сохраня,
Ты был рядом, Александр Васильич,
Награждая дружбою меня.

Наконец-то мы дождались срока,
Пронесли сто восемьдесят дней,
И, домчавшись до Владивостока,
Ты мне стал понятней и родней.

Был наш путь, мой друг, необычаен.
И, как в песне сказано одной,
От Москвы до самых до окраин
Вместе мы проехали с тобой.

Мы с тобою спорили, бывало,
Ссорились, мирились горячо,
Помню, руку тихо и устало
Положил ты на мое плечо.

Справедливый и душой богатый, —
Хорошо мне ездилось с тобой,
Сильный, безотказный, рыжеватый,
Александр Васильич, дорогой,

Я за то скажу тебе спасибо,
Что с тобой дружила прямота,
За твое товарищество, ибо
Это драгоценная черта.

Было много встреч и расставаний,
Много было радостей, невзгод…
Кончился на Тихом, океане
Автотуристический поход.

22 октября

Очень странно в дебрях Уссурийской тайги увидеть такой обширный, я бы сказал, уютный и благоустроенный город.

Недавно Ворошилов-Уссурийскому по результатам социалистического соревнования присуждена третья всероссийская премия «За успешное проведение благоустроительных работ». Появились новые асфальтированные тротуары и дороги, высажены десятки тысяч декоративных, фруктовых деревьев и ягодных кустов, установлены скульптуры, улучшено уличное освещение, ведется строительство большого городского водопровода.

На воскресниках в этих работах принимали участие молодые строители — москвичи, ставшие дальневосточниками несколько месяцев назад.

В городе Ворошилове мы живем в гостинице «Уссури».

Сегодня перед обедом Ломакин принес с рынка какие-то прутья красноватого цвета, похожие на веревки.

— Это не веревка, а лимонник, — поясняет Ломакин.— Говорят «корень жизни». Помогает от всех болезней и сохраняет молодость.

— Кто тебе сказал?

— Тетка, которая продавала.

— И много она с тебя взяла?

— Пятерку.

— Поздравляю, — торжественно говорит Тихомиров. — Если ты хотел подарить ей пятерку, не обязательно было захламливать машину этой ерундой. Неужели ты не понимаешь, что это афера? Наломала палок, скрутила и ловит новичков с запада. «Корень жизни» — женьшень. Совсем он не такой, он похож на голого человечка и стоит он не пятерку, а сотни рублей.

Но не так-то легко убедить Ломакина. Он уверен, что это «корень жизни». Может быть, по-китайски «женьшень», а по-русски — «лимонник». А может быть, это другой «корень жизни», еще лучше того.

Он отдирает кусочек тонкой слоистой коры, с удовольствием пробует на зуб и сейчас же сплевывает.

— Какие же это обыкновенные прутья, когда пахнет лимоном?

Я пробую горькую кору. Действительно, лимонный аромат.

В соседней комнате живет врач. Он приехал на какое-то медицинское совещание. Мы обращаемся к нему.

— Нет это не женьшень, — объясняет доктор.— Для медицины это, можно сказать, двоюродный брат женьшеня: одно из наших редких растений — лиана, китайский лимонник. Народная медицина давно его использует. А в нашу лечебную практику он вошел совсем недавно.

— Что же он лечит? — недоверчиво спрашивает Тихомиров.

— Китайцы применяли его как тонизирующее и возбуждающее средство. Использовали в составе препаратов против желудочно-кишечных расстройств, одышки, простудных заболеваний:

— Я же говорю — от всех болезней! — ликует Ломакин.

— Да вот у меня тут есть как раз один хабаровский сборник. Там лимонник описан биологом Позняковым. Если интересуетесь, можно почитать, — предлагает доктор. -Вот он тут приводит выдержки из старинной китайской фармакопеи «Бень-Цао-Ган-Му». Это — Полный травник с применением в медицине. В двадцати томах. Вот видите, они говорят, что У-вэй-цзы, плод лимонника, имеет пять вкусов: мякоть кислая и сладкая, семена горько-вяжущие, а в целом вкус плода солоноватый. Кислое и солоноватое входит в печень и укрепляет почки, а терпкое и горькое входит в сердце и укрепляет легкие. Дальше тут говорится, что больше всего употреблялись плоды лимонника, которые собирались в конце лета.

Ломакин снова ликует, сейчас как раз конец лета, ну, пускай осень, неважно. Он даже не замечает, что речь идет о плодах и семенах, а у нас только стебли.

— Читайте дальше! — требует Ломакин.

— Оказывается, лимонник бывает черный и красный. Китайцы рекомендуют употреблять черный. А наш — явно красный.

Но Ломакин не унывает — стоило заплатить пять рублей, чтобы узнать все это. Верно?

Мы узнали, что из лимонника изготавливают прохладительные напитки, соки и даже вина и конфеты. Перед тем, как захлопнуть книжку, Ломакин объявил:

— Так знайте же, что «большие естественные запасы и широкое распространение лимонника в южных районах Дальнего Востока, а также возможность выращивать его в европейской части нашей страны позволяют целиком обеспечить всю практическую потребность Советского Союза в этом ценном лекарственном растении!»

23 октября

Бухта Находка

Мне снилось недавно:
Я стал пароходом,
А рядом товарищи корабли,
Соперники, резво бегут по водам,
Огнями подмигивают.
А вдали…

Это взаправду или как будто?
Казалось бы,
Вовсе и не искал,
И вдруг —
Меня обнимает Бухта
Руками
Приветливых нежных скал.

О, сколько в ней было добра и света!
Приморские, ласковые края,
Как хорошо —
Существует где-то
Бухта Находка, мечта моя.

В тот день —
Не много, но и не мало —
Платком махнула ты кораблю.
Шли дни.
И, прощаясь с тобой устало,
Я дал гудок, я сказал: «Люблю-у…»

Я был пароходом.
Я был многотонный.
Я множество тонн всяких радостей нес.
Я был кораблем
Под названьем «Влюбленный».
И все это было всерьез.

И если беда
Налетит мгновенно
И если почувствую —
Сердцем продрог,
Я к Бухте своей протяну, наверно,
Усталые руки дорог.

И неожиданно вспоминая
Теперь уже занятый кем-то причал,
Я Бухте Находке скажу:
— Родная!
Не здесь ли, в Приморье, тебя встречал?

О, как ты молчала красноречиво
И как не умела себя беречь,
Когда целовал я глаза залива
В тени обнаженных скалистых плеч.

Как говорится — любовь не тетка.
Я был пароходом.
И мне довелось
В тебя влюбиться, Бухта Находка,
В Приморскую осень твоих волос.