10 сентября
Забайкалье. По дороге в Улан-Удэ.
|
От Усть-Баргузина проложена над Байкалом дорога на Улан-Удэ. Иногда мы едем у самого берега, только узкая ленточка леса отделяет нас от байкальской воды.
Эту дорогу можно было бы назвать безлюдной, если бы не скреперисты, которые прокладывают здесь новую трассу. И часто удивляешься: идет отличная дорога, а рядом — в пятидесяти метрах от неё — строится другая. Или так: едем по хорошо укатанному грейдеру, и вдруг наша машина как бы подскакивает на два метра — на грейдер насыпан новый грунт. Прямо-таки двухэтажная трасса! В чем же дело?
А дело в том, что Ангарская плотина повысит уровень воды в Байкале. Вот и приподнимается или переносится прибайкальская дорога. Повыше или подальше от воды. А то вот-вот старую трассу зальет заметно переполнившийся Байкал.
Уровень воды в озере, повышается к осени, снижается к весне и меняется даже в течение суток, под влиянием сгонного или нагонного ветра. А если, например, вода поднимается хотя бы на один сантиметр, ее приток в Ангару возрастает до двадцати пяти кубических метров в секунду! Можно представить себе, до какой степени увеличится напор Ангары, когда общий уровень байкальской воды повысится.
По дороге в Горячинск запомнились два красивых горных озера — Шанталык и Духовое. Рыбак из Максимихи сказал: «Это ваши Байкальчики». И действительно, каждое из этих озер — Байкал в миниатюре.
Неподалеку имеется место, покрытое мелкозернистым желтым песком. Песок под ногами издает звук, похожий на скрип снега. Если разгребать — звучит какая-то заунывная мелодия. Как тут не появиться легенде о поющих песках!
Но вот мы приезжаем в Горячинск — и перед ним меркнут легенды. Его горячие источники, не замерзающие даже зимой,— невыдуманная сказка Бай-кала. До чего оригинален облик этого населенного пункта! От здания к зданию проложены надземные деревянные арыки, по которым бежит дымящаяся вода. Женщины здесь не знают, что такое кипятить воду. Во всяком случае, для стирки горячая вода у них всегда под рукой.
Горячинску — сто восемьдесят лет. Как курорт, он значительно старше Кисловодска. С давних времен сюда приезжали люди лечиться. Были здесь и декабристы — Иван Пущин и Сергей Волконский. Сейчас в Горячинске оборудована грязелечебница. Водные процедуры. Ходишь по тропинкам, и то и дело окутывают тебя легкие дымки испаряющейся воды… Девушка-бурятка подходит к пруду. Хочет зачерпнуть воду ковшиком ладоней и напиться. Но она не удержала, выронила зачерпнутую воду — до того горяча. Много здесь ярких цветочных клумб. Через желто-зеленый парк можно выйти к Байкалу, украшенному золотистым пляжевым берегом. Люди, страдающие подагрой, ревматизмом, нервными расстройствами, лечатся в Горячинске, и, говорят, помогает.
Мы тоже решили принять целебные ванны.
После ванны Тихомиров и Ломакин сразу почувствовали, как у них укрепилась нервная система, немного расшатанная бурными переживаниями во время разгрузки автомашины с лихтера в памятном порту Усть-Баргузин.
11 сентября
Кучерявые.
|
За Горячинском переправляемся на пароме через Турку и последние минуты любуемся Байкалом.
Неохотно прощаемся со «славным морем». Больше мы его не увидим. Мы резко меняем курс и вот уже движемся в юго-восточном направлении, все более поднимаясь в горы. Минут двадцать назад автомашина шла среди зеленого пышного лета, а сейчас мы очутились в зрелой, золотисто-красной осени. Осень заблудилась в березняке и в лиственницах, в кустах иглистой смородины, в желтеющих склонах далеких гор.
Там, где притаились горные обрывы, дорога обозначена белыми столбиками. Путь становится петлистым, и над рекой Хайм мы останавливаемся, чтобы полюбоваться бурнокипящим потоком маленькой таежной красавицы. В этих местах снимался кинофильм «Случай в тайге».
Здесь мы познакомились с начальником одного из отделений милиции Улан-Удэ Иваном Ивановичем Кучерявенко.
— Отпуск у меня, — сообщил он. — Рыбалка.
— Хотите, покажу тайменя?
|
Перед нами стоял высокий темноволосый человек в рубашке защитного цвета и в резиновых сапогах. На лоб спадала прядь волос, широкая улыбка обнажала ровные прокуренные зубы.
— Хотите, покажу тайменя?
Он открыл багажник своей «Победы» и вынул оттуда громадную рыбу, обложенную мокрыми листьями. Я взял ее за жабры и приподнял. Весила она не менее пуда. Длина тайменя стала особенно заметной, когда его хвост коснулся земли, а голова очутилась на уровне моей груди. Такой рыбки прежде видеть мне не приходилось.
Потом Кучерявенко вынул из багажника еще одного тайменя, поменьше, и мы принялись фотографировать счастливого рыболова. Кто не позавидует таким трофеям! Правда, не каждому дано возвращаться домой с такой добычей, хотя бы потому, что не всякий рыбак отважится стрелять по рыбам из ружья. Говорят даже, охота и рыбная ловля настолько разные промыслы, что каждый из них требует от человека безраздельной преданности — тогда только можно стать или хорошим рыбаком или метким охотником. Но местные рыбаки, вернее охотники, добывают крупных тайменей комбинированным способом. Сначала замучивают на крючке спиннинга, а потом приканчивают из пистолета или ружья.
— А ведь вы, товарищ Кучерявенко, браконьер,— сказал Тихомиров. — Разве по рыбам можно стрелять?
— Что вы… Я не стрелял. Это он стрелял, — и начальник отделения милиции погрозил пальцем своему товарищу.
Мы заночевали в тайге, отведали жирного тайменя и утром, чуть рассвело, опустились в живописные селевгинские долины.
12 сентября
В сентябре отголосками лета
Нас порадовал добрый Байкал,
Он прибрежной теплынью рассвета
До Гремячинска нас провожал.
Шла машина над самой водою,
Мимо веток, зеленых пока,
Но при первой же встрече с горою
Все вокруг зажелтело слегка.
И чем выше, чем дальше от моря,
Тем сочней золотился рассвет,
И зеленое, с желтым поспоря,
Уступало, сходило на нет.
Солнце щедро швыряло колосья,
И у матовых пор на виду
В желто-красную пеструю осень
Мы врезались на полном ходу.
Мы прощались с раздольем Байкала,
И дорога осенней красы
Словно ржавым винтом запетляла
По отрогам Улан-Бургасы.
Все вокруг удивляло расцветкой,
Янтарем покрывалось густым,
И так празднично, с красною веткой,
Пробегал быстроводный Хайм.
А деревья, как стадо оленей,
Мне казалось, паслись на скале…
Шла машина по яркой, осенней,
По таежной бурятской земле.
14 сентября
Чтобы переправиться через Селенгу, нужно из Турунтаева ехать в Покровское, а оттуда по узкой дорожке, прорубленной в селенгинском правобережье, спуститься к воде.
Вода, набегая, омывает колеса, пока вы движетесь по каменистой стежке, пробираясь к парому. Там уже скопилось десятка два автомашин. Над нами нависает обрывистый берег, на котором, цепляясь за камни, пасутся козы. Иногда камни скатываются вниз. Того и гляди помнут кузов машины…
Как бы вы ни. желали пробиться вперед, к парому,— ничего у вас не получится. Грузовым и легковым — единая очередь. Полный демократизм. Просто физически невозможно обогнать хотя бы одну автомашину. Справа — скала. Слева — вода.
— Вот переправимся через Селенгу, — говорит лысый геолог с расческой в нагрудном карманчике пиджака, — а там уже недалеко и до Брянска.
На затылке у лысого геолога все-таки есть немного волос.
— Брянск? — удивляется Ломакин.
— Это село Кабанского аймака, там сейчас затевается большое строительство деревообделочного комбината.
Районы в Бурят-Монголии называются аймаками. Нам нужен Улан-Удэ, а не Брянск. Это совсем в другую сторону. Но лысый с расческой уговаривает посетить стройплощадку будущего комбината:
— Я ручаюсь, что это исключительно интересно! Только в Брянск! Правда, в трех километрах от комбината на берегах Вилюйки будет строиться новый город, это тоже интересно, но сначала вам надо познакомиться с Брянском. Зайдите в новые трехквартирные домики. Поговорите с народом. Я уверяю вас, нигде нет таких живописных мест, как у нас на берегу Чернушки. Кроме деревообрабатывающего здесь разворачивается строительство бетонного завода и завода железобетонных конструкций. Интересно? И, главное, масса специалистов. Приехали со всех концов страны. Попомните мои слова, через пару лет о Брянске заговорят во всех газетах.
А парома все нет и нет.
Улан-Удэ. Дворец культуры Паровозо-вагонного завода.
|
А лысый геолог с расческой все говорит и говорит. Он уже почти уговорил нас. Мы почти уже решили двигаться не в сторону Владивостока, а по направлению к Москве, но в это время в разговор вступил горный инженер. Он сидел на опрокинутой лодке и закусывал. Он сказал:
— Если вы решаетесь изменить маршрут, то я бы вам посоветовал поехать в Закамну. Это гораздо интереснее, чем какой-то Брянск…
— Что значит «какой-то», — возмутился лысый. — Не слушайте его!
— Товарищ, мы вас не перебивали. Дайте сказать. Путешественники должны побывать в Закамне. Закамненский аймак — самый интересный в Бурят-Монголии. Почему? Там есть все, что в вашем Брянске когда-то еще будет…
— Не когда-то, а к концу пятилетки!
— От Улан-Удэ, вернее не доезжая столицы, свернете на Иволгинское, а оттуда прямым путем по отличной дороге доберетесь до Цакира. Это центр Закамненского аймака. Теперь недалеко и до промышленного центра горняков. Называется он Городок. Между прочим, открыл эти места один скотовод, дед Шампи. С ним, говорят, дружил академик Образцов, который немало потрудился в Забайкалье и просто был влюблен в эти края. В самом деле, чудесные места. Кругом тайга, крутые горы, причудливые скалистые отроги, а хребты похожи на застывшие волны… Может быть, вы слышали о Джидинском вольфрамово-молибденовом комбинате? Как раз вокруг него и возникли горняцкие поселки: на юге Инкур, Нижний Холтосон, севернее — Баянгол. Тут у нас угольные шахты, и человек забывает, что находится среди глухой тайги. Клубы, больницы, добротные жилые дома и столовые, школы, библиотеки — словом, молодежь сюда едет с охотой, и проходит год-другой — и на окраинах поселков вырастают дома, появляются, новые улицы. И знаете, как называют их? Профсоюз-ная, Спортивная, Совхозная. И есть у нас, как в Донбассе или в Кузбассе, свой рудник Первомайка…
Горный инженер, как я уже написал, закусывал. В левой руке он держал бутерброд с маслом и красной икрой и никак не мог откусить. Только собирался, но. видя, что его хочет перебить лысый геолог с расческой, вежливо приподнимал руку и как ни в чем не бывало продолжал.
Наконец подошел паром, Это прервало нашу беседу, и горный инженер доел свой бутерброд, а геолог причесал то, что оставалось у него на затылке.
| ← Предыдущая страница | оглавление | Следующая страница → |
