«Мне не холодно». — Палатка. — «Массовый взрыв». — Горняцкий вальс. — Тенькинские новости. — Гагановцы. — Медведь-база. — Золотая россыпь. — Письмо на Теньку из космоса.

Казалось бы, от бурхалинского участка «Полевой» до Сусуманского района рукой подать. Тем не менее — стоп! Подождем немного. Мысленно вернемся назад, в Палатку, к этим воротам Тенькинского района. Факт, что в сусуманские края можно даже быстрее добраться, если от Палатки взять направление на Усть-Омчуг и, одолев Кулунский перевал, ехать строго на север.

Не доезжая четырех километров до Палатки, свернули налево, в поселок Хасын, и вот уже в кабинете начальника Приморской экспедиции Пазла Тимофеевича Ускова я разглядываю большую карту, под которой стоит бивень мамонта.

— Могу закрыть форточку, — говорит Усков, заметив, как я поеживаюсь. — Между прочим, я коренной москвич, но живу здесь семнадцать лет, и мне не холодно.

Трудно было уловить, чем больше гордится Усков: тем, что он москвич, или тем, что вот уже семнадцать лет ему здесь не холодно. На карте я обратил внимание на одно странное слово — «Сатис».

— Видите ли, геологи крупные фантазеры и одно из самых замечательных их качеств — это коллективизм,

товарищество. В данном случае это золотое месторождение открыли геологи Снятков, Арсеньев, Тупицын, Игнатьев и Скорняков. По первым буквам их фамилий и название: Сатис.

— Теперь я понимаю, почему вам здесь не холодно, — сказал я не без зависти. — Как должны быть счастливы эти пятеро, увековечившие себя в одном слове! Это здорово, это не может не согревать человека…

— Если присмотреться, — продолжал Павел Тимофеевич, — в названиях приисков и поселков Колымы вы найдете не только черты истории нашей страны, но и черточки, связанные с жизнью какого-то конкретного первооткрывателя. Геолог Асеев в честь своих детей назвал две речки: Павлик и Наталка… Вот они… А это гора Шуракан. Придумал геолог Киреев в честь своей жены Александры Ивановны. Был старик в одной партии, все его очень любили, и теперь вы можете прочитать на карте: «Майорыч»… Я бы сказал, внимание к человеку, к его личности весьма характерно для колымских геологов. И этот дух по традиции передается колымчанам других профессий, вот что главное…

Хозяйство Ускова шутя называют «Великой тихоокеанской экспедицией». В этом геологоразведочном предприятии, которое ведет работы от Аяна до Анадырского залива, три крупных звена: Охотская экспедиция, Пенжинская и Анадырская. Усков часто выезжает то в один конец, то в другой, он с радостью мотается по любимому Северу, и нет ничего удивительного в том, что при такой «моторной» жизни человек заявляет: «Мне здесь не холодно»…

Геологический Хасын — сосед автодорожной Палатки.

Стоило нам остановиться возле диспетчерской, как не менее двадцати шоферов окружили машину и кто-то сказал:

— Здесь самая крупная и самая лучшая на трассе автобаза.

Вокруг толпились автопоезда. Одни водители подъезжали, другие заводили свои МАЗы, которые при этом визжали, как ТУ-104 на внуковском бетоне.

— Палаткинские диспетчера на трассе самые принципиальные и заботливые, чтоб их черт побрал, — злился один водитель. — Я говорю, подписывай путевку, а он мне толкует: по решению обкома профсоюза, восемь часов отработал, теперь отдыхай… Приходится….

При диспетчерской — комната отдыха. Душ. Белоснежные простыни. Одеяла Как алые паруса. Чувствуется, что это самые красные одеяла на всей Колыме. И главное, ночуй и с тебя ни копейки не берут. Отдыхай бесплатно. Так нет же, не хотят.

— Самая горячая война между шоферами и диспетчерами где? Ясно, что в Палатке.

— А знаете ли вы, что Палатка подписалась на шестьдесят экземпляров сочинений Диккенса? Это больше, чем райцентр Сеймчан.

— Приезжал зам. министра просвещения РСФСР, так прямо заявил, что даже в Москве нет таких школьных мастерских, как у нас, в Палатке. Мы сами оборудовали для своих детей. Мастерские первоклассные…

— А цветник Александра Николаевича Воронова видели? Обязательно посмотрите. Вот это человек, не каждый день встретишь!

И мы отыскиваем заместителя главного, бухгалтера автобазы Воронова, чтобы полюбоваться самым лучшим в области цветником, где на круглых клумбах ведут хороводы астры, левкои, чернобривцы, анютины глазки…

— Палатка, колымские Сочи, —: говорили водители. — Самое теплое место. Не слыхали еще: «Мне Палатка по душе: с милым рай и в шалаше»? Услышите.

До чего живописна южная автомагистраль колымского края! И пусть ее старшая сестра, центральная трасса, по которой мы двигались в Ягодное, куда благоустроеннее и. технически многообразнее, зато не отыщешь там таких богатых золотых рудников, не встретишь четырехкилометровой канатно-подвесной дороги и, уж конечно, ягоднинские или сусуманские сопки, маленько подправленные топором, ни в какое сравнение не пойдут с девственной щедростью ландшафта Тенькинского района.

Горы вокруг словно окаменевший морской прибой. Они затянуты красно-голубой дымкой, их склоны — настоящая мозаика нежно-зеленых, бордовых, синеватых пятен, и когда вся эта роскошь обрызгана солнцем и каждая сопка по краям отчеканена алюминиевой кромкой, невольно кажется, что попал ты в сказку золотого чуда и сейчас вот снимет некий богатырь свою островерхую шапку и окажет, тряхнув сентябрьскими кудрями: «Милости просим, люди добрые!»

И добрые люди едут сюда, и чем позже они появляются на Теньке, тем меньше способны оценить благоустроенные дары обжитой тайги. Они едут по Тенькинской трассе, и телеграфные столбы бегут, как годы: чем дальше они от нас, тем труднее их различить: они сливаются в нечто общее, а подробности мы видим только рядом с собой от столба к столбу, от года к году.

Непременная сводка о ходе добычи золота и вскрыши торфов — это зеркало района. Каждый день на крыше усть-омчугского клуба гаснут или зажигаются крупные пятиконечные звезды — световая иллюстрация трудового упорства горняков.

И если вы находитесь в сердце знаменитой Омчакской долины, о которой геологи говорят как о самой богатой в нашей стране, если, например, вы посетите золотоизвлекательную фабрику имени Матросова и взберетесь на вышку, где находятся приемные бункеры канатно-подвесной дороги, — отсюда вы увидите подлинный горячий фронт созидательных работ и ощущение трудовой битвы наполнит ваше сердце той особенной радостью, какую приносит человеку вдохновение.

Начать хотя бы с того, что перед вашими глазами трое молодцов—опрокидывающий, откатчик и направляющий — играют вагонетками, как мячиками, сноровисто и весело перебрасывая их по монорельсе из рук в руки. И вот уже направляющий Анатолий Кузьминых выталкивает, как говорят здесь, «вагонку» на линию, в простор Омчакской долины. Чуть покачиваясь на проводах, опорожненная железная корзина летит навстречу своей подруге, груженной глыбами белесого кварца. Эти корзиноподобные вагонетки проносятся над беленькими домиками поселка Молодежный, над шарообразным хвостохранилищем («хвосты» — фабричные отходы), где несколько бульдозеров сочиняют дамбу. Вагонетки пересекают дорогу, по которой стремятся автомашины к головокружительному Кулунскому перевалу, наконец, взбегают на крутую сопку и плывут в облаках. И провожают их добрыми глазами поселок Транспортный, промприбор прииска имени Гастелло, поселок Омчак — близкие родственники нашей золотоносной долины… И всюду — страсть, динамика, битва, и, как следы ее, висят на сопках клочковатые дымы и стелющимся дымом пыли отмечена дорога, за которой то тут, то там вспыхивает пламя костров или поблескивают колючие одиночные выстрелы электросварки.

Очутившись в Теньке, прежде всего констатируешь несостоятельность тех бойких пословиц, которые до сих пор бытуют на центральной трассе. Ну, взять хотя бы: «Не такой я бодрый, чтобы ехать на «Ветреный», и не такой я ветреный, чтобы ехать на «Бодрый». Прииск «Ветреный» когда-то считался «самой страшной дырой». Так почему же в райцентре я встречаю демобилизованных воинов, которые в один голос просят послать их именно на «Ветреный»? Потому что этот прииск, называемый теперь «40 лет Октября», один из лучших в районе. За два года он буквально преобразился: там и стадион, и новый клуб, и двухэтажные дома с паровым отоплением. Воины посмотрели на сводку о ходе добычи золота и вскрыши торфов. Они прочитали имя прииска во главе всех других предприятий: начало сентября, но уже перевыполнен годовой план и, значит, дела там идут великолепно.

И в такие минуты мне особенно дорога Тенька, как воспоминание о юности. Все эти названия — Гвардеец, Гастелло, Матросов — переносят меня в далекие военные годы и невольно вызывают а памяти образы фронтовой жизни. И я не могу удержаться от того, чтобы не проводить параллели и не увязывать прошлое с настоящим. Я вижу своего сверстника военных лет, юного патриота, бросающегося на амбразуру. Навсегда он остался молодым. С каждым годом он будет все моложе меня и навечно останется сверстником тех, кто приедет в Тенькинский район по комсомольской путевке.