24 сентября
Могильные памятники бронзового века. Агинская степь.
|
Сегодня День животновода.
Нам решили показать все, чем могли похвастаться колхозники Цокто-Хангила: сур-харбан — стрельбу из лука, конные скачки — мори-урилдан; национальную борьбу — бухэ-барилдан.
Пока стрелки, борцы и наездники готовятся к состязаниям в ловкости и уменье, молодежь сходится в круг, и начинается медленный, монотонный, и бесконечный, как степь, национальный танец ёхор. Кажется, это покачивается степной всадник на плавном коне. Будто не торопит он скакуна и сам не торопится.
Но какие страсти разгораются, когда бригадир огородной бригады старик Цырен-Жап Цыремпилоз машет красным платком и колхозные всадники, срываясь со старта, несутся вперед! Нет слов, чтобы передать, как «болеют» зрители.
Например, старуха в ярком узорчатом тэрлике (национальная одежда) и мальчишка лет пяти со значком «ВСХВ» на кармашке коричневой вельветки, — они вытянули шеи, оба закусили нижнюю губу и, хлопая себя руками по бокам, возбужденно кричат, словно их крик может прибавить скорости коню или спокойствия всаднику… Да, недаром здесь любят говорить: «Бурят рождается на коне!»
Впереди мчался недавно демобилизованный из армии Цырен-Даши Гонгоров. Он прискакал к финишу на Серко. Цокто-хангильцы уверяют, что Серко лучший конь в округе и уже четвертый год получает первые призовые места на многих состязаниях.
Видели бы вы, как приветствовал народ Гонгорова! Его схватили, стали качать и спели в его честь песню. Прославление победителей песней или стихами, видимо, характерно для бурятов. Когда завершилось состязание по борьбе, новый колхозный чемпион должен был выслушать не только восторженные возгласы в свой адрес, но и стихотворение, посвященное ему Цыден-Жапом.
Борьба здесь проходит так. В круг выходят смуглые, обнаженные до пояса люди, и, прежде чем начнется схватка, секунданты повязывают их бедра матерчатыми поясами. Секунданты напутствуют борцов: «Будь смелым!» — и выводят их в центр круга. Противники наклоняются к земле, берут пригоршняпеску, натирают руки и схватывают друг друга за пояса. Каждый старается сбросить другого на землю. Правила очень строгие. Достаточно коснуться земли коленом или хотя бы кончиком пальца, как уже засчитывается поражение. Состязание, которое мы наблюдали, было в своем роде сенсационным. В этот день был побежден многолетний чемпион колхоза, и теперь это звание получил молодой чабан Митоха Холхонов.
И, наконец, стрельба из лука: сур-харбан. Вычерчена квадратная площадка, на ней лежат небольшие кожаные шарики: надо попасть в шарик тупоносой стрелой и выбить его за поле квадрата. Стрелки, одетые в яркие национальные костюмы — тэрлики, невозмутимы. Заброшенные за спину колчаны со стрелами легко вздымаются и опускаются — видно, как глубоко человек дышит. Но вот поднят лук, натянута тетива — и застыл колчан на спине, ни вверх, ни вниз: стрелок притаил дыхание, целится! Стреляют цокто-хангильцы великолепно! Только и видим, как вылетают за черту кожаные шарики… Однако в каждой бочке меда найдется ложка дегтя. Не обошлось и на этот раз без приключений.
В Забайкалье много таких вот хороших дорог.
|
Тихомиров, снимавший праздник, решил запечатлеть лучшего стрелка — победителя соревнований «сур-харбан». Пленки у нас оставалось немного, и Тихомиров берег буквально каждый метр. И— удивительно! — стоило крикнуть: «Внимание, съемка!», как у лучшего колхозного стрелка начинали дрожать руки и стрела летела куда-то в сторону. Так было несколько раз. Тихомиров нервничает, стрелок волнуется (позор всему колхозу!), пленка пропала…
Но выручил «Бортовой журнал». Мы вовремя вспомнили напутствие декана ВГИКа А. Головни: «Основа кино — драматургия! Поэтому сначала думайте, потом снимайте». И вот мы поставили бедного победителя на два метра от цели, крикнули: «Съемка» — и «униженный и оскорбленный» стрелок попал-таки в злополучный клубок кожи. Этот момент и был заснят кинооператором, который сказал: «Выручит монтаж».
Здесь мне хочется заметить, что бедный победитель Дугар Юндунов, вынужденный позировать на киносъемке, был человеком отнюдь не робким. Ведь это о нем говорят здесь: «На все руки мастер». Он и механик хороший, и борец видный, и ведущий артист местной самодеятельности, а вот растерялся перед киноаппаратом, и, разумеется, ему тут же было сказано: «В киноартисты, Дугар, ты пока не годишься».
Праздник так праздник: до темноты около Красной юрты танцевали, было шумно и людно, кричал репродуктор, пели девушки что-то свое, народное и вдруг — «Широка страна моя родная» по-бурятски.
Праздник — День животновода — обыкновенно длится несколько дней. Но не только национальными состязаниями и коллективным пиром ознаменованы эти дни. Завтра, например, перед колхозниками выступит приехавший сюда из Улан-Удэ Бурят-Монгольский театр драмы. Будет показана пьеса Островского «Гроза», а послезавтра пьеса бурятского драматурга Шагжина «Первый год», посвященная современной жизни колхозной деревни.
…Мы покидаем Цокто-Хангил. Длинной черной цепочкой летит над нами гусиная стая. Перед Агинским, когда вдали уже можно различить очертания буддийского дайцана с характерными загнутыми крышами, старый чабан говорит нам:
— Скоро будут дожди, а то и снег пойдет: гуси летят без крика.
25 сентября
Там за гольцами, над рекой Кручина,
Решил парнишка строить городок.
Ему все это осень поручила,
И он спешит и обещает в срок…
Мы встретились.
Он был геодезистом.
Задумчиво площадку разбивал.
Усердствуя под кленом золотистым,
На ватмане вычерчивал квартал.
И внешне он работал деловито,
Но сам не знает, чья же тут вина,
Зачем глядит в глазок теодолита
Туда, где появляется она.
Знакомились друг с другом понаслышке,
Смотрели невзначай издалека,
Он знал о ней — работает на вышке,
Она о нем — на стройке городка.
Вниманьем награждают за вниманье,
Приветом отвечают на привет -
Он ей назначил первое свиданье
На улице, которой еще нет.
Грузили вещи в кузов пятитонный,
Спешили на участок на другой.
В тот самый день любимой и влюбленной
Уехала она, махнув рукой.
А даль была, как молодость, открыта,
И встречный ветер рвался напрямик,
И долго он в глазок теодолита
Смотрел, как удалялся грузовик.
Разлука показалась нестерпимой,
И за неделю трижды, может быть,
Цветы и песни он возил любимой,
Не зная, что б еще ей подарить.
Жизнь начиналась ярко и сурово,
Лежал простор, как чистая тетрадь,
В которую от слова и до слова
Им нужно было многое вписать.
Учились строить рудники и зданья.
Встречать большой строительный рассвет,
Идти вперед,
И назначать свиданья
На улицах, которых еще нет.
26 сентября
Из Агинска направились к реке Онон, спустились к ее низовьям, туда, где, сливаясь с Ингодой, Онон образует Шилку.
Над Шилкой широко раскинулись приземистые, одноэтажные поселки Нерчинск и Кокуй. Невольно вспомнилось: «Шилка и Нерчинск не страшны теперь…» Стали встречаться небольшие горнорудные заводы, драги-работяги, и воображение перенеслось в те далекие времена, когда из этих мест уходил к Байкалу герой знаменитой песни…
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка миновала…
Город Сретенск.
|
Мы заночевали в новом поселке Сретенского судостроительного завода. С каждым днем жилой площади требуется все больше: недавно сюда приехала большая группа молодежи из Башкирской республики. Пока они возводят дома для себя. Этим летом сретенские судостроители выпустили новый тип сухогрузного речного теплохода. Мы видели: готовился к спуску на воду один из таких теплоходов.
Если вы задумаете совершить автомобильное путешествие из Москвы во Владивосток и через сто сорок восемь дней после старта появитесь в Сретенске, то здесь местные жители в один голос будут вас уверять, что до Благовещенска своим ходом вы не проедете. Однако вдоль границы имеется дорога, во всяком случае, она нанесена на карту…
Вчера нам сказали: «Кто не побывал на Амуре, тот не получит полного представления о Дальнем Востоке». И захотелось возможно больше времени провести на знаменитой дальневосточной реке. Поэтому из Сретенска мы двинулись вниз по Шилке к селу Покровка, около которого и берет свое начало Амур. Итак, нам предстоит проделать одну тысячу двести девяносто шесть километров до города Благовещенска.
Амур.
|
При первом взгляде шилкинские берега кажутся однообразными, но если присмотреться к ним повнимательней, они поразят вас своей многокрасочностью: цветастые скалы — мозаика синих, красных, зеленых, желтых глыб — неожиданно исчезают, обнажая раздольный простор осенней лучезарности.
Местами прибрежные сопки как бы забрызганы каменистыми сыпунами, и чуткая вода, вздрагивая, отражает разноцветные шилкинские берега.
Но вот замечаем на склоне горы крупные буквы, выложенные из камня: «МЫ ЗА МИР». Как видно, нет уголка в нашей стране, который бы оставался в стороне от этой борьбы.
| ← Предыдущая страница | оглавление | Следующая страница → |
