19 августа

Здесь, в Красноярском крае, я вспомнил о замечательном плане инженера Давыдова. По его замыслу, огромные запасы воды, бегущей в океан, как бы поворачиваются вспять и отсылаются в безводные края целины. Отсылаются туда, где много солнца, но земля изнемогает от жажды.

В прошлом году я был на Крайнем Севере и с Таймырского берега смотрел на Енисей. Я видел, как он встречается с океаном. Впечатления прошлого года, план инженера Давыдова и нынешняя встреча с Енисеем — все это волнует, вызывает желание помечтать о завтрашнем дне, о делах фантастических и дерзких. И еще — вчера приснился мне сон…

В полярный день на мысе безымянном,
Где волны бьют наотмашь в перевал,
С Великим Ледовитым океаном
Я встретился и так ему сказал.

Сказал ему, бездельнику и моту:
— Ты что бредешь, шатаясь, точно пьян?
Пойдем со мной, я дам тебе работу,
Товарищ Ледовитый океан!

Пойдем со мною по сибирским рекам,
И тут, подальше от полярных льдин,
Ты обживешься, станешь Человеком,
Ответственным работником турбин.

Тебя, пожалуй, не окинешь оком,
Но, принимая каждую волну,
Заставим быть высоковольтным током
И с честью отошлем на целину.

Я вижу, ты взволнован этим планом,
Так подходи же, начинай, спеши…
Великим Плодовитым океаном
Позволь повеличать от всей души.

Позволь в короткий срок, единым разом
Тебя заполучить для наших рек,
А не позволишь — можно и приказом!
Откажешься — заставит Человек!

Я сам тебе стипендию назначу,
Готов учить на собственный карман…
Не упирайся, выполняй задачу,
Товарищ Ледовитый океан.

20 августа

Как это ни странно, но настоящая дремучая тайга прячет от нас свои дебри и только изредка выбегает к дороге.

Все время лиственные и хвойные шеренги, а где же знаменитые кедровые древостой? Нам все хотелось отправиться в тайгу «шишковать», но для этого нужно было углубиться от дороги слишком далеко…

Один из местных жителей говорил мне, что сосна и береза любят человека. Где человек, там и они.

Может быть, это потому, что прошли здесь «палы», уничтожили в давние времена нетронутые кедровые леса и они не захотели больше приближаться к человеку. А хвойно-березовый лес любит дороги, любит бревенчатые избушки, которые в Сибири иногда называют «стеганками».

В такой избушке, около деревни Ключи, мы сегодня заночевали, наслушались всяких разговоров и кое-что узнали о жизни коренных таежников.

Дворы в селах здесь зовут оградами.

— Пойду в ограду белье вешать…

— Ребятишки в ограде играют…

Ограды — большие, вместительные. Однако здесь не увидишь ни травы, ни земли: дворик, как пол, застелен бревенчатыми плахами. И чисто, как на полу. Есть, конечно, и земляные полы. И иногда двор под крышей: лесу много, вот и городили.

Под в печи здесь метут пихтой. Пихта пышнее ели, пахнет гуще и острее. Ветки пихты плотно связывают — получается такая толстая коротышка-метелка, которую называют помелом. Привязывают помело на длинную палку, но и на палке оно больше похоже на крупную малярную щетку, чем на метлу.

Есть такая частушка:

Милашка моя
Черны брови навела,
Ни чернилом, ни пером —
Из лоханки помелом!

У местных жителей в прошлом была такая обувь — кожаные ичиги и чарки. Ичиги, мягкие сапожки до колен, завязывались на щиколотке. Чарки — низкие, до щиколоток только, и тоже с завязками. Вот откуда пошло бытующее до сих пор выражение «чарошное радио» — так называют сплетниц. Теперь редко встретишь такую обувь, зато «в медвежьем углу» можно увидеть у девчонок чешские и китайские босоножки.

Особенно темная изба. Черные бревна. И вдруг неожиданно светло-голубые новенькие наличники. Словно брюнетка с голубыми глазами. Записываю услышанную песню:

На полатях волки воют,
На печи собаки лают,
На шестке квашня плывет,
Под шестком петух поет…

В зимние морозы кур приносят в дом, они живут под печкой. И по утрам на весь дом «петух поет».

Я сказал, что в комнате очень жарко.

— Наша горница — не опорница: на улице тепло и в ней потеплело.

В окнах нет двойных рам. Вторая, зимняя рама спрятана. Зато в одну раму вставлены сразу два стекла.

Вечером:

— Закидайтесь… (То есть заприте дверь на крючок).

Утром, прощаясь:

— Мы к вам приедем в Москву отгащивать.

21 августа

Пускай они законно славятся —
Созвездия сибирских ГЭС,
Но есть в тайге своя красавица,
Свой черемшанский интерес.

Электростанция колхозная,
Всего на тридцать киловатт,
Постройка умная, серьезная,
Необходима, говорят.

Она в селе возникла, радуя
Сельскохозяйственных людей.
И ни в газете, ни по радио
Вы не услышите о ней.

Здесь бабушка, собравшись по воду,
Сказала, мимо проходя:
— Запутали все небо проводом,
Вот потому и нет дождя.

Но он ударил в лес и по лугу,
И дождь устал от беготни,
Сияли под вечерним пологом
Прямоугольные огни.

Мы попрощались с Черемшанкою,
И, вся в огнях, она вдали
Светилась орденскою планкою
И украшала грудь земли.

Черемшанку вы найдете далеко не на каждой карте. Даже на нашей — подробней ее нет. Но если когда-нибудь вы будете проезжать Московским трактом и судьба приведет вас в Черемшанку, не торопитесь покинуть это первое иркутское село, познакомьтесь с председателем колхоза имени Чкалова Михаилом Максимовичем Шутовым, который первым долгом поведет вас к зданию колхозной электростанции.

Шутов вам сообщит, что электростанция стой 24 тысячи рублей и приобретена на сверхплановую сдачу молока и мяса. Уже по этим данным вы можете судить, что колхозное животноводство здесь не отстает от общих достижений по области, где надой на одну корову увеличился по сравнению с прошлыми годами на 506 килограммов! Что касается полеводства, то с расширением посевных площадей доходы артели тоже значительно повысились.

Вот и обзавелся колхоз имени Чкалова своей электростанцией. И бабушка, о которой упоминается в стихах, лицо не вымышленное. Шутов вам подтвердит, что в данном случае речь идет о его собственной матери Анастасии Радионовне, которая, бывает, ворчит, но с удовольствием щелкает выключателем.

Когда мы приехали в Черемшанку, там затевали новое дело: копали канавы под водопровод.

Черемша… О ней, наверно, все слышали. Едут в Крым — говорят о фруктах. Едут в тайгу — толкуют о черемше. Конечно, и нам хотелось посмотреть — что это такое? И вот, наконец, и до нее доехали. Где же еще расти черемше, как не на своем собственном месте?

Черемша — это что-то вроде лесного, вернее таежного, лука. Листья как у ландыша, а запах чеснока. Шутов говорит:

— Противоцинготное. Богата витаминами.

Весь сегодняшний день я бродил по окрестностямЧеремшанки, где-то между рекой Поперечной и станцией Урало-Ключи, и когда земля угощала меня черемшой, писал стихи о колхозной электростанции. А вот сейчас, поздним вечером, сижу в бревенчатой избе, и настольная лампа освещает эту страницу.

Скоро мы поужинаем и поедем дальше.

Мы попрощаемся с электростанцией мощностью в тридцать киловатт, чтобы через несколько дней встретиться с Иркутской ГЭС, которая уже в конце года даст шестьсот шестьдесят тысяч киловатт.

И кажется, здесь, в Черемшанке, в первом селе Иркутской области, родился энергетический ручеек, сверлящийся по просторам сибирской земли. Этот ручеек, наверно, впадает в более широкую и яркую энергореку, которая вливается под Иркутском в мощное энергетическое море.

Воображаемые энергореки, рожденные от маленьких, средних и больших гидроэлектростанций, то и дело разливаются, как в половодье. И тогда тайга мерцает нижнеудинскими, тулунскими, зиминскими, черемховскими, усолье-сибирокими и ангарскими огнями… И вдруг мы узнаем, что на реке Иреть, на этой «маленькой жемчужине Сибири», вслед за Голуметской электростанцией возникает Полежаевская ГЭС, а на Ангаре ведутся изыскания для строительства Усть-Илимской ГЭС мощностью примерно в три миллиона киловатт — под стать знаменитой во всем мире Братской гидроэлектростанции, которая опять-таки находится на территории Иркутской области.

Энергоручьи, энергореки, энергоморя.

И это не преувеличение, если я сейчас скажу, что наступит день, когда вся область станет энергоокеаном, настоящим океаном огней, в котором скромно и празднично будет светиться электрическая капля Черемшанской электростанции.

22 августа

Вчера ночью мы подъехали к реке Бирюса, но паром уже не работал, и пришлось заночевать в селе Конторка.

В Конторке нас угощали шаньгами. Шаньги — это булочки. Их пекут так: когда еще сырая шаньга на противне, ее намазывают густым картофельным пюре или творогом, а потом заливают сметаной, чтобы подрумянилась. Но вот вынимают это румяное, дышащее жаром объеденье, и в сибирской избе пахнет вкусно, как на Ленинградском шоссе, когда вы проезжаете мимо бисквитной фабрики «Большевик».

Но шаньга вкуснее бисквита. Потому что она горячая и сверху хрустит корочка. А внутри она пышная и мягкая, точно пена. И еще ее «макают» в сметану… Утром мы видели, как приготавливался сибирский рыбный пирог. Хозяйка потрошила жирного свежего сига, солила, перчила и, обложив кольцами лука, защипывала его — целого, с головой — в тесто. Пирог, которым мы угощались, был, так сказать, цельный. Его едят так: не разрезают, а снимают сначала верхнюю корку и выгребают вилками запекшегося сига. При этом можно лакомиться и корочками, они пропитались рыбно-луковым соком. Словом, это необычайно вкусно.

Когда мы уезжали из Москвы, мой товарищ Миша Рощин написал в «Бортовом журнале»: «Бери побольше продуктов, а то придется тебе всю долгую дорогу есть конскую колбасу».

Об этом я еще раз вспомнил, угощаясь шаньгами.

Тут же в Конторке можно было купить в магазине масло, мясо, рис, сахар. Я сказал продавщице:

— А нет ли у вас конской колбасы?

— Медвежья зимой бывает, а про конскую не слыхивала.

Вспоминаю таежный Вагай. Столовая. Заказали бифштекс. Подождали немного, зато на сковородке был хороший кусок мяса и румянилась жареная картошка. Колесики лука белели, как новенькие. Здесь можно было раздобыть и нарзан. «Пожалуйста, у нас нарзан с «иголочкой!»

Но бывали и такие случаи. В одном поселке заходим в чайную, просим чего-нибудь горячего.

— Кончилось. Больше нет.

— А чай у вас есть?

— Чая нет.

— Что же делать? Хоть по бутерброду съедим.

— Нет бутербродов.

— Что же у вас есть?

— Крабы — и все.

— Ну, дайте хоть крабов.

— У меня нет ножа коробку открыть.

Рестораны в больших городах не имеют фирменных, чисто сибирских блюд. Нельзя сказать, чтобы Омск или Новосибирск славились пельменями. Произошла кулинарная нивелировка. И только говорят: «Томское пиво — лучшее в Сибири».