Утро было мудренее вечера. На рыбной базе сказали, что Николай Суржанинов действительно две недели здесь возил рыбу, а сейчас его отозвали в Магадан.

— Но в городе вы его не найдете, — пояснили на Ольском рыбном заводе. — Он сейчас на строительстве дороги Магадан — Ола, которую прокладывают методом народной стройки.

Что ж, еще немного — и мы обязательно отыщем Суржанинова. От моря мы двинулись через тайгу и тундру к строящейся дороге. И опять появились у нас лошади и хороший молодой проводник. Он-то и вывел нас на сопку, откуда можно было увидеть светлый и гибкий канат далекой дороги, словно кто-то забросил якорь в дикое темно-зеленое море колымской тайги.

Через эту тайгу, напрямик, мы ехали несколько часов, прежде чем вышли на магаданский участок народной стройки.

От рабочих авторемонтного завода мы узнали, что в двух километрах от них на строительстве работают сотрудники городского отдела народного образования. Отлично! Николай наверняка там. Ведь он шофер Магаданского педучилища.

Из тайги навылет дорога врывалась в болотистую низину. Казалось, она вошла туда по мокрым кочкам, как нож в сало.

Слева, вдали, множество людей. Справа — кромка моря. В центре — дорога, убегающая в оголенную низину. Дорога забежала туда и остановилась. Дальше ее поведут люди.

Масса людей! Они заготавливали хлысты для лежневки, Пробегали автомашины. Стоило нам подойти поближе, как мы увидели такую картину… На плечах у людей бревна — хлысты. Строители несут эти бревна и сбрасывают там, где дорога обрывается…

Методом народной стройки! Люди делают общее дело, не связанное со своей основной работой. Любят здесь вспоминать и говорить о великом почине ленинских коммунистических субботников. В данном случае — все как один принимали участие в строительстве дороги, которая обеспечит Магадан ольскими овощами и рыбой.

— Суржанинова? — переспросил прораб и тут же окликнул молодого человека, который тащил на плече в паре с товарищем длинное бревно. Трудно передать, как мы обрадовались, что, наконец, сможем вручить посылочку адресату.

Как выяснилось, брат написал Суржанинову и последний с интересом и недоумением ожидал московский электропаяльник.

— Вот чудак! — Николай Суржанинов улыбнулся. — Думает, раз Крайний Север, так ничего нельзя достать. Как раз наоборот. Электропаяльников в магазине — куча!

И еще мы услышали от Николая:

— Передайте моим родителям, что на этой стройке я работаю шофером. Я должен только возить и не обязан сгружать, но я видел рисунок: Ленин на субботнике. И хочется тоже…

Потом мы увидели Николая за рулем автомашины. Я не выбирал «героя» для своих записей. Так случалось, что мне нужно было повидать Николая Суржанинова, в прошлом коренного москвича, который стал магаданцем. И повидали мы настоящею народного строителя!

Вот сейчас он выпьет стакан сметаны, по дороге на трассе затормозит на минутку, нарвет охапку цветов — полевую гераньку, иван-чай, синий ирис и желтый рябинник, — и вскоре мы познакомимся с его молодой женой Таней Суржаниновой. Она работает техником-нормировщиком на швейной фабрике. Когда опускается за сопки нежаркое магаданское солнце, Таня выходит на улицу встречать Николая.

Николай уже разрез по домам строителей ольской дороги. Он подъезжает к условленному месту и передает Тане скромный северный букет.

— Ну, рассказывай, какие новости? — поинтересуется Таня, и Николай достанет из кабины важную «новость» этого дня, прилетевшую к ним из Москвы и переплывшую два моря…

И в цветах неожиданно поселится железный стебелек, который вовсе не испортит букета, а просто сделает его необычным…

Мой Володя подружился с Николаем Суржаниновым. Вместе они поехали в горный техникум оформлять документы. Володю зачислили, допускают к приемным экзаменам. Не обязательно сдавать их в Магадане. Можно это сделать в Ягодном или в Сусумане — в любом райцентре области. На время экзаменов к будущим студентам выезжают приемные комиссии.

Как заочник, Володя в дальнейшем может сдавать сессию в любом, самом отдаленном уголке страны. Было бы желание учиться!

И вот под вечер мы пришли к молодым Суржаниновым попрощаться. Нам с Володей пора на трассу… Живут Суржаниновы в одноэтажном беленьком домике, у них своя комната.

Николай — парень хозяйственный. Подумаешь, в радиоле не работает настройка и разрегулированы подстроечные контура! Он сам все исправит. Кстати, под рукой московский электропаяльник.

Николай уже все проверил, припаял концы контуров, а когда мы к нему пришли, он как раз устанавливал и укреплял шасси в корпус радиолы.

После ужина Николай и Таня при нас написали в Москву письмо. О чем они сообщали родителям? Наверно, о том, что в своей комнате снова услышат голос родной Москвы. А может быть, они поделились планами на завтрашний день? Завтра воскресенье, и они встретятся с друзьями у горкома комсомола, поедут за город, отдохнут, останутся на ночевку в живописном Черном ключе… Но бывает, вот так же собираются магаданские комсомольцы у горкома и едут в подшефный колхоз, или собирают металлолом, или работают на благоустройстве города. Вырученные деньги идут в комсомольскую копилку.

Утром в последний раз мы с Володей осматриваем машину, и нам помогает Суржанинов.

Мы покидаем Магадан. Друзья-досаафовцы вручают нам вымпел и просят передать его морякам-кронштадтцам. Балтийскому морю от Охотского.

Грустно расставаться с Магаданом, с этим полюбившимся городом, который, быть может, я больше никогда не увижу.

Магаданский назойливый дождь, ступай своей дорогой, а мы — своей. И коль скоро мы собрались в путь, зачем откладывать?

Мокрый, тяжелый туман кутал приморские сопки, когда наша машина покидала Магадан, этот суровый и гостеприимный город, многолюдные ворота золотого колымского края.

Темно-синими пятнами, словно чернильными кляксами, мелькали в траве яркие ирисы, белые шапочки багульника и какие-то мокрые пушинки, похожие на одуванчики.

Дорога от Магадана обросла иван-чаем. Яркая от дождя зелень, малиновые султаны кипрея и ярко-желтые кисти рябинника. Ах, кабы на эту красоту да еще простого солнышка! Но — ползет откуда-то сверху серый тяжкий туман, и конца края ему не видно.

По гребню длинной, крутоспинной, похожей на АюДаг сопки вытянулись тонкие, голые, частые стволики лиственниц. Очень, очень похоже на гребенку! Именно — гребень горы.

Оканавленная, прекрасная грейдерная дорога дерзко и стремительно врывается в эти суровые, вечномерзлотные горы.

С Оймякона мы попытаемся продолжить путешествие на Лену, к якутским алмазам, по Сибири и Средней Азии с тем, чтобы через год-другой выполнить нелегкое поручение дорогих магаданцев.

Помню, девушка сдвинула тонкие брови
и задумалась не по годам…
Магадан!
Что-то глухо, темно в этом слове.
Что такое, друзья, Магадан?

Мы сидим у костра.
Карандаш и бумага.
Вот написано краткое: «Маг…»
Но, к чему вспоминать нам какого-то мага?
Ерунда, успокойся, приляг.

Но она говорила с улыбкою странной:
—«Маг» — волшебник, а «дан» — это дан.
Город наш, получается, волшебноданный,
а короче сказать — Магадан.

Тут эвены подъехали,
седоволосый
моментально рассеял туман.
— А по-нашему, это морские утесы: Монгадан!
— Монгадан?
— Монгадан!